Филипп Арьес (фр. Philippe Ariès, 21 июля 1914, Блуа — 8 февраля 1984, Париж) — французский историк, автор работ по истории повседневности, семьи и детства.
Предметом его наиболее известной книги «Человек перед лицом смерти» является история отношения к смерти в европейском обществе. Автор трудов, посвящённых детству, ребёнку и отношению к нему при «старом порядке», преимущественно в XVI-XVIII вв. В своих работах показал, что и отношение к детству и восприятие смерти суть важные предметы исторического анализа.
Арьес занимал уникальную позицию в мире французских интеллектуалов. Большую часть жизни он не имел академического статуса: почти сорок лет он проработал на руководящей должности в департаменте, занимающемся импортом во Францию тропических фруктов. В частности, он внёс вклад в техническое и информационное перевооружение службы импорта. Сам себя Арьес называл «воскресным историком», имея в виду, что он работает над историческими трудами в минуты отдыха от основного места службы. Так называется его автобиографическая книга, изданная в 1980 году (Un historien du dimanche). При жизни Арьеса его работы были гораздо больше известны в англоязычном мире (переводились на английский с 1960-х годов), нежели в самой Франции. Лишь в 1978 году он получил запоздалое академическое признание и пост в Высшей школе социальных наук, директором которой был историк Франсуа Фюре.
Сам Арьес считал себя «правым анархистом». Был близок к ультраправой организации Аксьон франсез, однако со временем дистанцировался от неё как от слишком авторитарной. Сотрудничал с монархическим изданием La Nation française. Однако это не мешало ему состоять в тесных отношениях с рядом левых историков, в особенности с Мишелем Фуко.
Книги (3)
Время истории
Книга Филиппа Арьеса «Время истории» (1954) имеет отчасти автобиографический характер и посвящена тому особому чувству прошлого, которое присуще любой эпохе, начиная от античности до наших дней.
В повышенном интересе к истории он видит главную черту европейской цивилизации.
Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке
С одной стороны, это эволюция представлений о детстве как особом периоде жизни, постепенное усложнение его периодизации (младенец — ребенок — подросток — юноша), изменение роли ребенка в семье (от периферии к центру). С другой стороны, параллельная эволюция европейской организации образования, от церковной школы и обучения «в людях» к становлению системы начального и среднего образования, соперничающей с семьей в качестве главнейшего института социализации ребенка.
Монография написана с привлечением богатого иконографического материала и представляет интерес не только для историков, но и для искусствоведов, культурологов, психологов, социологов и педагогов.
Французский историк, автор работ по истории повседневности, семьи и детства. Предметом его наиболее известной книги «Человек перед лицом смерти» является история отношения к смерти в европейском обществе.
Сам Арьес считал себя «правым анархистом». Был близок к ультраправой организации Аксьон франсез, однако со временем дистанцировался от неё как от слишком авторитарной. Сотрудничал с монархическим изданием La Nation française. Однако это не мешало ему состоять в тесных отношениях с рядом левых историков, в особенности с Мишелем Фуко.
Арьес занимал уникальную позицию в мире французских интеллектуалов. Большую часть жизни он не имел академического статуса: почти сорок лет он проработал на руководящей должности в департаменте, занимающемся импортом во Францию тропических фруктов. В частности, он внёс вклад в техническое и информационное перевооружение службы импорта. Сам себя Арьес называл «воскресным историком», имея в виду, что он работает над историческими трудами в минуты отдыха от основного места службы. Так называется его автобиографическая книга, изданная в 1980 году (Un historien du dimanche). При жизни Арьеса его работы были гораздо больше известны в англоязычном мире (переводились на английский с 1960-х годов), нежели в самой Франции. Лишь в 1978 году он получил запоздалое академическое признание и пост в Высшей школе социальных наук, директором которой был историк Франсуа Фюре.
Он создал несколько первоклассных исторических исследований, тематика которых сосредоточена на полюсах человеческой жизни. С одной стороны, это труды, посвященные детству, ребенку и отношению к нему при "старом порядке", преимущественно в XVI-XVIII вв., с другой - труды о смерти и ее восприятии на Западе на протяжении всей христианской эпохи. Обе эти точки дуги в человеческой жизни в интерпретации Арьеса утрачивают свою внеисторичность. Он показал, что и отношение к детству, к ребенку, и восприятие смерти суть важные предметы исторического анализа.
ФИЛИПП АРЬЕС: СМЕРТЬ КАК ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ
В чем причина того, что среди проблем истории культуры и мировосприятия, разрабатываемых современными историками, проблема смерти занимает одно из видных мест? До сравнительно недавнего времени она их почти вовсе не занимала. Молчаливо исходили из постулата, что смерть всегда есть смерть ("люди рождались, страдали и умирали…"), и обсуждать здесь, собственно, нечего. Из цеха историков только археологи, имеющие дело с человеческими останками, могилами и их содержимым, и этнологи, изучающие погребальные обычаи и ритуалы, символику и мифологию, соприкасались с этой темой. Теперь же перед исторической наукой вырисовалась проблема восприятия смерти людьми в разные эпохи, их оценки этого феномена. И оказалось, что это в высшей степени существенная проблема, рассмотрение которой способно пролить новый свет на системы мировидения и ценностей, принятые в обществе.
То, что историки до недавнего времени обходили молчанием эту проблему, объясняется непониманием того, во-первых, сколь важную роль смерть играет в конституировании картины мира, присущей данной социально-культурной общности, равно как и в психической жизни, и, во-вторых, сколь изменчивы - при всей стабильности - эта картина мира и, соответственно, образ смерти и загробного существования, отношения между миром живых и миром мертвых.
Когда историки наконец всерьез занялись проблемами смерти, обнаружилось, что смерть - не только сюжет исторической демографии или богословия и церковной дидактики. Смерть - один из коренных «параметров» коллективного сознания, а поскольку последнее не остается в ходе истории недвижимым, то изменения эти не могут не выразиться также и в сдвигах в отношении человека к смерти. Изучение этих установок может пролить свет на отношение людей к жизни и основным ее ценностям. По мнению некоторых ученых, отношение к смерти - своего рода эталон, индикатор характера цивилизации. В восприятии смерти выявляются тайны человеческой личности. Но личность, условно говоря, - «средний член» между культурой и социальностью, то звено, которое их объединяет. Поэтому восприятие смерти, потустороннего мира, связей между живыми и мертвыми - тема, обсуждение которой могло бы существенно углубить понимание многих сторон социально-культурной действительности минувших эпох, лучше понять, каков был человек в истории.
Еще недавно как бы не существовавшая для исторического знания проблема смерти внезапно и взрывообразно возникла в горизонте исследования, приковав к себе внимание многих историков, прежде всего историков, занимающихся историей Европы в средние века и в начале Нового времени. Обсуждение этой проблемы, осветив до того остававшиеся в тени стороны ментальности людей этих эпох, вместе с тем обнаружило новые аспекты научной методологии историков. Тема осознания смерти в истории с особенной ясностью обнаружила связь направлений научных поисков в гуманитарных дисциплинах с современностью. Внимание историков все сильнее притягивает история человеческого сознания, притом не только, даже не столько идеологические его аспекты, сколько аспекты социально-психологические.
Литература, посвященная смерти в истории, уже с трудом поддается обозрению. Французский историк Мишель Вовелль, давно занимающийся этой проблемой, в одной из своих статей предостерегает против смешения научного исследования восприятия смерти с модой. Впрочем, ведь и мода тоже выражает некую общественную потребность. Своего рода «бум», вызванный интересом к проблеме восприятия смерти в разных культурах, действительно имел место в 70-е и 80-е гг., и он породил ряд интересных работ.
Проблема отношения к смерти и понимания потустороннего мира - составная часть более общей проблемы ментальностей, социально-психологических установок, способов восприятия мира. Ментальность выражает повседневный облик коллективного сознания, не вполне отрефлектированного и не систематизированного посредством целенаправленных усилий теоретиков и мыслителей. Идеи на уровне ментальностей - это не порожденные индивидуальным сознанием завершенные в себе духовные конструкции, а восприятие такого рода идей определенной социальной средой, восприятие, которое их бессознательно и бесконтрольно видоизменяет.
Неосознанность или неполная осознанность - один из важных признаков ментальностей. В ментальности раскрывается то, о чем изучаемая историческая эпоха вовсе и не собиралась, да и не была в состоянии сообщить, и эти ее невольные послания, обычно не «отфильтрованные» и не процензурированные в умах тех, кто их отправил, тем самым лишены намеренной тенденциозности. В этой особенности ментальности заключена ее огромная познавательная ценность для исследователя. На этом уровне удается расслышать такое, о чем нельзя узнать из сознательных высказываний.
Круг знаний о человеке в истории, о его представлениях и чувствах, верованиях и страхах, о его поведении и жизненных ценностях, включая самооценку, резко расширяется, делается многомерным и глубже выражающим специфику исторической реальности; Очень существенно то, что новые знания о человеке, включаемые в поле зрения историка на уровне ментальностей, относятся по преимуществу не к одним лишь представителям интеллектуальной элиты, которые на протяжении большей части истории монополизировали образование, а потому и информацию, традиционно доступную историкам, но и к широким слоям населения.
Если идеи вырабатывают и высказывают немногие, то ментальность - неотъемлемое качество любого человека, ее нужно лишь уметь уловить. До этого «безмолвствовавшее большинство», практически исключаемое из истории, оказывается способным заговорить на языке символов, ритуалов, жестов, обычаев, верований и суеверий и донести до сведения историка хотя бы частицу своего духовного универсума.
Выясняется, что ментальности образуют свою особенную сферу, со специфическими закономерностями и ритмами, противоречиво и опосредованно связанную с миром идей в собственном смысле слова, но ни в коей мере не сводимую к нему. Проблема «народной культуры» - сколь ни неопределенно и даже обманчиво это наименование, - как проблема духовной жизни масс, отличной от официальной культуры верхов, ныне приобрела новое огромное значение именно в свете исследования истории ментальностей. Сфера ментальностей столь же сложно связана и с материальной жизнью общества, с производством, демографией, бытом.
Преломление определяющих условий исторического процесса в общественной психологии, подчас сильно преображенное и даже до неузнаваемости искаженное, и культурные и религиозные традиции и стереотипы играют в ее формировании и функционировании огромную роль. Разглядеть за «планом выражения» «план содержания», проникнуть в этот невыговоренный внятно и текучий по своему составу пласт общественного сознания, настолько потаенный, что до недавнего времени историки и не подозревали о его существовании, - задача первостепенной научной важности и огромной интеллектуальной привлекательности. Ее разработка открывает перед исследователями поистине необозримые перспективы.
Мне казалось нужным напомнить об этих аспектах ментальности, поскольку именно в установках по отношению к смерти неосознанное или невыговоренное играет особенно большую роль. Но возникает вопрос: каким образом историк, пользуясь проверяемыми научными процедурами, может осуществить эту задачу? Где искать источники, анализ которых мог бы раскрыть тайны коллективной психологии и общественного поведения людей в разных обществах?
Знакомство с трудами об отношении к смерти в Западной Европе могло бы ввести в лабораторию изучения ментальных установок. При относительной стабильности источников, которыми располагают историки, им приходится идти прежде всего по линии интенсификации исследования. Ученый ищет новые подходы к уже известным памятникам, познавательный потенциал которых не был ранее распознан и оценен, он стремится задать им новые вопросы, испытать источники на «неисчерпаемость». Постановка вопроса об отношении к смерти - яркое свидетельство того, насколько получение нового знания в истории зависит от умственной активности исследователя, от его способности обновлять свой вопросник, с которым он подходит к, казалось бы, уже известным памятникам.
- 8 февраля , Париж) - французский историк , автор работ по истории повседневности , семьи и детства. Предметом его наиболее известной книги «Человек перед лицом смерти» является история отношения к смерти в европейском обществе. Автор трудов, посвящённых детству, ребёнку и отношению к нему при «старом порядке », преимущественно в XVI-XVIII вв. В своих работах показал, что и отношение к детству и восприятие смерти суть важные предметы исторического анализа.
Личность
Арьес занимал уникальную позицию в мире французских интеллектуалов. Большую часть жизни он не имел академического статуса: почти сорок лет он проработал на руководящей должности в департаменте, занимающемся импортом во Францию тропических фруктов. В частности, он внёс вклад в техническое и информационное перевооружение службы импорта. Сам себя Арьес называл «воскресным историком», имея в виду, что он работает над историческими трудами в минуты отдыха от основного места службы. Так называется его автобиографическая книга, изданная в 1980 году (Un historien du dimanche ). При жизни Арьеса его работы были гораздо больше известны в англоязычном мире (переводились на английский с 1960-х годов), нежели в самой Франции. Лишь в 1978 году он получил запоздалое академическое признание и пост в Высшей школе социальных наук , директором которой был историк Франсуа Фюре .
Сам Арьес считал себя «правым анархистом» . Был близок к ультраправой организации Аксьон франсез , однако со временем дистанцировался от неё как от слишком авторитарной. Сотрудничал с монархическим изданием La Nation française (франц. ) . Однако это не мешало ему состоять в тесных отношениях с рядом левых историков, в особенности с Мишелем Фуко .
Работы
Ребёнок и семейная жизнь при старом порядке
Книга, вышедшая во Франции в 1960 году является одной из наиболее важных работ по истории детства, так как по существу была первой значительной работой посвящённой этому вопросу. В своей работе Арьес выдвигает тезис о том, что в средневековом обществе, идеи детства как таковой не существовало. Отношение к детям развивалось с течением времени по мере изменения экономической и социальной ситуации. Детство как понятие и как специфическая роль в семье возникает в XVII веке.
Человек перед лицом смерти
Работа «Человек перед лицом смерти» издана в 1977 году, на русском языке - в 1992.
Главный тезис Арьеса, развиваемый им в книге: существует связь между установками в отношении к смерти, доминирующими в данном обществе на определённом этапе истории, и самосознанием личности, типичной для этого общества. Поэтому в изменении восприятия смерти находят своё выражение сдвиги в трактовке человеком самого себя.
Арьес намечает пять главных этапов в изменении установок по отношению к смерти.
Первый этап (обозначенный выражением «все умрём») - это состояние «приручённой смерти», остающееся стабильным в широких слоях населения, начиная с архаических времён до XIX в., (или даже до наших дней). Данным термином («приручённая смерть») Арьес подчеркивает, что люди на этом этапе относились к смерти как к обыденному явлению, которое не внушало им особых страхов. Человек органично включен в природу, и между мёртвыми и живыми существует гармония. Поэтому «прирученную смерть» принимали в качестве естественной неизбежности. Отсутствие страха перед смертью у людей Раннего Средневековья Арьес объясняет тем, что, по их представлениям, умерших не ожидали суд и возмездие за прожитую жизнь, и они погружались в своего рода сон, который будет длиться «до конца времён», до второго пришествия Христа, после чего все, кроме наиболее тяжких грешников, пробудятся и войдут в царствие небесное.
Второй этап («смерть своя») утверждается интеллектуальной элитой в период между XI и XIII вв. на основе идеи Страшного суда. Представление о суде над родом человеческим сменяется новым представлением - о суде индивидуальном, который происходит в момент кончины человека. В своей смерти человек индивидуализируется, собственная идентичность берёт верх над подчинением коллективной судьбе. Этот этап является результатом трансформации человеческой судьбы в сторону её индивидуализации.
Третий этап эволюции восприятия смерти (эпоха Просвещения) - «смерть далекая и близкая». Он характеризуется, по Арьесу, крахом механизмов защиты от природы. И к сексу, и к смерти возвращается их дикая, неукрощенная, не смиренная ритуалами сущность. Символом этой эпохи для учёного становится маркиз де Сад.
Четвёртый этап многовековой эволюции в переживании смерти - «смерть твоя» (эпоха романтизма). Комплекс трагических эмоций, вызываемый уходом из жизни любимого человека или друга, на взгляд Арьеса, новое явление, связанное с укреплением эмоциональных уз внутри семьи и вообще между людьми. С ослаблением веры в загробные кары меняется отношение к смерти; её ждут как момента воссоединения с любимым существом, ранее ушедшим из жизни. Кончина близкого человека представляется более тягостной утратой, нежели собственная смерть. Романтизм способствует превращению страха смерти в чувство прекрасного.
Пятый этап, названный Арьесом «смерть перевёрнутая», характерен для XX века, когда общество вытесняет смерть из коллективного сознания, ведёт себя так, как будто её не существует, как будто вообще никто не умирает.
Арьес задавался вопросом, почему менялось отношение к смерти. По его мнению, восприятие смерти европейцами определяли четыре параметра:
- индивидуальное самосознание;
- защитные механизмы против неконтролируемых сил природы, постоянно угрожающих социальному порядку (наиболее опасные силы - секс и смерть);
- вера в загробное существование;
- вера в тесную связь между злом и грехом, страданием и смертью, образующая базис мифа о «падении» человека.
Эти «переменные» вступают между собой в различные сочетания, сложно меняющиеся в ходе истории.
Список работ
- Les Traditions sociales dans les pays de France , Éditions de la Nouvelle France, .
- Histoire des populations françaises et de leurs attitudes devant la vie depuis le XVIII e , Self, .
- Attitudes devant la vie et devant la mort du XVII e au XIX e , quelques aspects de leurs variations , INED, .
- Sur les origines de la contraception en France , extrait de Population . No 3, juillet-septembre , pp 465–472.
- Le Temps de l’histoire , Éditions du Rocher, 1954.
- Deux contributions à l’histoire des pratiques contraceptives , extrait de Population . N ̊ 4, octobre-décembre , pp 683–698.
- L’Enfant et la vie familiale sous l’Ancien Régime , Plon, .
- Essais sur l’histoire de la mort en Occident: du Moyen Âge à nos jours , Seuil, .
- L’Homme devant la mort , Seuil, .
- Un historien du dimanche (en collaboration avec Michel Winock), Seuil, .
- Images de l’homme devant la mort , Seuil, .
- Histoire de la vie privée , (dir. avec Georges Duby), 5 tomes: I. De l’Empire romain à l’an mil; II. De l’Europe féodale à la Renaissance; III. De la Renaissance aux Lumières; IV. De la Révolution à la Grande guerre; V. De la Première Guerre mondiale à nos jours, Seuil, 1985-1986-1987.
- Essais de mémoire: 1943-1983 , Seuil, .
- Le présent quotidien, 1955-1966 (Recueil de textes parus dans La Nation française entre 1955 et 1966), Seuil, .
- Histoire de la vie privée , (dir. avec Georges Duby), le Grand livre du mois, .
Изданные на русском языке
- Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М.: Прогресс - Прогресс-Академия, 1992.
- Арьес Ф. Ребёнок и семейная жизнь при Старом порядке. Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 1999.
- Арьес Ф. Время истории. М.: ОГИ, 2011.
Напишите отзыв о статье "Арьес, Филипп"
Примечания
Литература
- Hutton, Patrick H., Philippe Ariès and the politics of French cultural history , Univ. of Massachusetts Press 2004
- Evans, Richard J., In Defence of History , Granta Books 1997
|
||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Арьес, Филипп
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.
У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к"асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г"афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г"ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест"у п"о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l"un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe"ai tapisse"ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу"ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г"афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова"ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.
Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Работы
Ребенок и семейная жизнь при старом порядке
Книга, вышедшая во Франции в 1960 году является одной из наиболее важных работ по истории детства, так как по существу была первой значительной работой посвящённой этому вопросу. В своей работе Арьес выдвигает тезис о том, что в средневековом обществе, идеи детства как таковой не существовало. Отношение к детям развивалось с течением времени по мере изменения экономической и социальной ситуации. Детство как понятие и как специфическая роль в семье возникает в XVII веке.
Человек перед лицом смерти
Работа «Человек перед лицом смерти» издана в 1977 году, на русском языке – в 1992.
Главный тезис Арьеса, развиваемый им в книге: существует связь между установками в отношении к смерти, доминирующими в данном обществе на определённом этапе истории, и самосознанием личности, типичной для этого общества. Поэтому в изменении восприятия смерти находят своё выражение сдвиги в трактовке человеком самого себя.
Арьес намечает пять главных этапов в изменении установок по отношению к смерти.
Первый этап (обозначенный выражением «все умрём») – это состояние «приручённой смерти», остающееся стабильным в широких слоях населения, начиная с архаических времён до XIX в., (или даже до наших дней). Данным термином («приручённая смерть») Арьес подчеркивает, что люди на этом этапе относились к смерти как к обыденному явлению, которое не внушало им особых страхов. Человек органично включен в природу, и между мертвыми и живыми существует гармония. Поэтому «прирученную смерть» принимали в качестве естественной неизбежности. Отсутствие страха перед смертью у людей Раннего Средневековья Арьес объясняет тем, что, по их представлениям, умерших не ожидали суд и возмездие за прожитую жизнь, и они погружались в своего рода сон, который будет длиться «до конца времён», до второго пришествия Христа, после чего все, кроме наиболее тяжких грешников, пробудятся и войдут в царствие небесное.
Второй этап ("смерть своя") утверждается интеллектуальной элитой в период между XI и XIII вв. на основе идеи Страшного суда. Представление о суде над родом человеческим сменяется новым представлением – о суде индивидуальном, который происходит в момент кончины человека. В своей смерти человек индивидуализируется, собственная идентичность берёт верх над подчинением коллективной судьбе. Этот этап является результатом трансформации человеческой судьбы в сторону её индивидуализации.
Третий этап эволюции восприятия смерти (эпоха Просвещения) – «смерть далекая и близкая». Он характеризуется, по Арьесу, крахом механизмов защиты от природы. И к сексу, и к смерти возвращается их дикая, неукрощенная, не смиренная ритуалами сущность. Символом этой эпохи для ученого становится маркиз де Сад.
Четвертый этап многовековой эволюции в переживании смерти – «смерть твоя» (эпоха романтизма). Комплекс трагических эмоций, вызываемый уходом из жизни любимого человека или друга, на взгляд Арьеса, новое явление, связанное с укреплением эмоциональных уз внутри семьи и вообще между людьми. С ослаблением веры в загробные кары меняется отношение к смерти; ее ждут как момента воссоединения с любимым существом, ранее ушедшим из жизни. Кончина близкого человека представляется более тягостной утратой, нежели собственная смерть. Романтизм способствует превращению страха смерти в чувство прекрасного. Пятый этап, названный Арьесом «смерть перевернутая», характерен для XX века, когда общество вытесняет смерть из коллективного сознания, ведет себя так, как будто ее не существует, как будто вообще никто не умирает.
Арьес задавался вопросом, почему менялось отношение к смерти. По его мнению, восприятие смерти европейцами определяли четыре параметра:
Индивидуальное самосознание;
Защитные механизмы против неконтролируемых сил природы, постоянно угрожающих социальному порядку (наиболее опасные силы – секс и смерть);
Вера в загробное существование;
Вера в тесную связь между злом и грехом, страданием и смертью, образующая базис мифа о «падении» человека.
Эти «переменные» вступают между собой в различные сочетания, сложно меняющиеся в ходе истории.
Список работ
- Les Traditions sociales dans les pays de France , Éditions de la Nouvelle France, .
- Histoire des populations françaises et de leurs attitudes devant la vie depuis le XVIII e , Self, .
- Attitudes devant la vie et devant la mort du XVII e au XIX e , quelques aspects de leurs variations , INED, .
- Sur les origines de la contraception en France , extrait de Population . No 3, juillet-septembre , pp 465–472.
- Le Temps de l’histoire , Éditions du Rocher, 1954.
- Deux contributions à l’histoire des pratiques contraceptives , extrait de Population . N ̊ 4, octobre-décembre , pp 683–698.
- L’Enfant et la vie familiale sous l’Ancien Régime , Plon, .
- Essais sur l’histoire de la mort en Occident: du Moyen Âge à nos jours , Seuil, .
- L’Homme devant la mort , Seuil, .
- Un historien du dimanche (en collaboration avec Michel Winock), Seuil, .
- Images de l’homme devant la mort , Seuil, .
- Histoire de la vie privée , (dir. avec Georges Duby), 5 tomes: I. De l’Empire romain à l’an mil; II. De l’Europe féodale à la Renaissance; III. De la Renaissance aux Lumières; IV. De la Révolution à la Grande guerre; V. De la Première Guerre mondiale à nos jours, Seuil, 1985-1986-1987.
- Essais de mémoire: 1943-1983 , Seuil, .
- Le présent quotidien, 1955-1966 (Recueil de textes parus dans La Nation française entre 1955 et 1966), Seuil, .
- Histoire de la vie privée , (dir. avec Georges Duby), le Grand livre du mois, .
Изданные на русском языке
- Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М.: Прогресс - Прогресс-Академия, 1992.
- Арьес Ф. Ребёнок и семейная жизнь при Старом порядке. Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 1999.
- Арьес Ф. Время истории. М.: ОГИ, 2011.
Примечания
Литература
- Hutton, Patrick H., Philippe Ariès and the politics of French cultural history , Univ. of Massachusetts Press 2004
- Evans, Richard J., In Defence of History , Granta Books 1997
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Учёные по алфавиту
- Родившиеся 21 июля
- Родившиеся в 1914 году
- Умершие 8 февраля
- Умершие в 1984 году
- Историки Франции
Wikimedia Foundation . 2010 .
- Фишер, Филипп
- Баргфреде, Филипп
Смотреть что такое "Арьес, Филипп" в других словарях:
Арьес - Арьес, Филипп Филипп Арьес Philippe Ariès Дата рождения: 21 июля 1914(1914 07 21) Место рождения: Блуа Дата смерти: 8 февр … Википедия
Шкуратов, Владимир Александрович - Эту статью следует викифицировать. Пожалуйста, оформите её согласно правилам оформления статей. Шкуратов Владимир Александрович (родился 16 октября в 1947) основатель исторической психологии в России, теоретик и историк психологии … Википедия
Владимир Александрович Шкуратов
Владимир Шкуратов - Шкуратов Владимир Александрович (родился в 1947) специалист по исторической психологии, истории и теории психологии и психологической культурологии, основатель школы исторической психологии в РФ. Является также зачинателем исторического… … Википедия
Шкуратов - Шкуратов, Владимир Александрович Файл:Владимир Шкуратов, интервью журналу Эксперт онлайн.jpg Шкуратов Владимир Александрович (родился 16 октября в 1947) основатель исторической психологии в России, теоретик и историк психологии, культуролог … Википедия
Шкуратов Владимир Александрович - (родился в 1947) специалист по исторической психологии, истории и теории психологии и психологической культурологии, основатель школы исторической психологии в РФ. Является также зачинателем исторического направления в психологии. Окончил… … Википедия
Шкуратов, Владимир - Шкуратов Владимир Александрович (родился в 1947) специалист по исторической психологии, истории и теории психологии и психологической культурологии, основатель школы исторической психологии в РФ. Является также зачинателем исторического… … Википедия
страшный суд - «Великая эсхатология» Согласно христианским верованиям, С.ый С. завершающий момент в истории человечества. Он состоится после второго пришествия Христа и воскрешения мертвых. Произойдет он над долиной Иосафата близ Иерусалима.… … Словарь средневековой культуры
СМЕРТЬ - это тема философского размышления, долгое время остававшаяся прерогативой теологии, в рамках которой проблематизация С. рассматривается в контексте бессмертия души и вытекающих отсюда спасения души, страдания, искупления, греха, вины, смирения и… … Современный философский словарь